ФИНАНСОВЫЙ КЛЮЧ К УСПЕХУ КИТАЯ
(Записки разведчика и предпринимателя)

     КОГДА НЫНЕШНИЙ ГЛАВНЫЙ ФИНАНСИСТ страны первый вице-премьер Кудрин, глядя немигающим глазом в око телекамеры, торжественно заявляет, что правительство РФ делает все возможное для повышения конкурентоспособности российской продукции путем сдерживания роста стоимости рубля к доллару, это значит, что система, введенная Гайдаром—Чубайсом, по-прежнему функционирует в России. И смена Ельцина на Путина не затронула чубайсовской основополагающей концепции: количество рублей должно равняться экспортной выручке долларов. А отсюда и все последствия, которые имеет Россия в сфере экономики.
     Но, несмотря на тотальную диктатуру этой формулы А.Чубайса и следование Москвы инструкциям МВФ, экономика еще дышит, производство, упав на 70%, едва растет в 1-2%, а инвестиции западников не идут, хоть тресни. В то же время рядом с нами гигантскими темпами в 12-14% развивается Китай, наращивая инвестиции по 30-40 млрд. долл. в год, повышает свою технологическую оснащенность. И ключ к его успехам — отнюдь не тайна.
     Специфика китайской "открытости" удивительно проста. Она лучше всего видна на примере финансовой политики реформ. А суть её в том, что в китайской экономической модели доминирует исключительно национальный интерес. Уступки требованиям извне — вынужденные, а отнюдь не вызванные стремлением к рыночному хозяйству западного образца. Китайская открытость — дверь, ведущая только вовнутрь. По сути — это закрытость китайского рынка от западного "рынка без границ".
     Здесь поощряется конвертация доллара в юань, конвертировать юань в доллар куда сложнее. Полной конвертируемости юаня нет, государством обеспечивается лишь обратимость юаня по текущим счетам.
     Ввоз валюты и капитала (налоговые льготы) в Китай не ограничен, а вывоз валюты за границу частными физическими и юридическими лицами затруднён многоступенчатой процедурой разрешений и строго контролируется банками и таможней.
     Во внешней торговле поддерживается полный контроль за коммерческой и банковской тайной, что осуществляется через структуру квотирования и лицензирования Министерством внешнеэкономических связей и управлением валютного регулирования. Разрешается оплата валютой только планового импорта.
     Китайские внешнеторговые компании должны перекрывать разрешённый им валютный импорт экспортом китайских товаров. Где только удаётся — в оплату импорта иностранцам зачисляется не валюта, а неконвертируемые юани, на которые те по своему выбору закупают и вывозят китайский товар.
     Фондовый рынок разграничен на две части, на главную из которых иностранные инвесторы не допускаются. По объёму капитализации соотношение между двумя рынками акций — только для китайских инвесторов и только для иностранных инвесторов — составляет 9:1.
     Бегство инвестированного в Китай капитала исключено. Иностранный инвестор, вложивший в производство деньги, машины, оборудование, технологии, возврат капитала и прибыль может иметь только в виде произведённого товара. Причём по закону о предприятиях с участием иностранного капитала 70% товаров должны обязательно вывозиться из Китая и только 30% можно продать за юани на внутреннем китайском рынке. Таким образом, за рубеж отправляется в основном возобновляемый ресурс овеществлённого труда нынешнего поколения китайских рабочих, а факторы стоимости производства — производственный капитал, возмещение его убыли от амортизации и накопление — остаются в Китае.
     
     Прелести китайского валютного регулирования для китайцев я узнал, когда мне нужно было срочно оплатить международный фрахт судна по договору морской перевозки российского груза, следовавшего через Китай транзитом во Вьетнам. Достаточно было один раз пройти долгую процедуру согласования и оформления законного валютного платежа за рубеж со счета моего совместного предприятия (китайского юридического лица) для того, чтобы впредь перенести все валютные расчёты в Гонконг, а на банковские счета в Китай заводить ровно столько валюты, сколько нужно для ближайших платежей внутри Китая.
     Глядя на вывески магазинов и торговые марки международных компаний, написанные по-английски, может показаться, что в Китае много импортных иностранных товаров, функционируют многочисленные иностранные предприятия и банки. На деле же в Китае подавляющее большинство товара сделано на месте китайцами на китайских предприятиях с участием иностранного капитала или без оного, беззастенчивым копированием иностранных моделей и зачастую пиратским использованием иностранных торговых марок. А иностранные банки имеют в Китае только свои представительства для ускорения и отслеживания операций по платежам международной торговли и внешнеэкономических связей. Все же расчёты и платежи в Китае проводятся только в китайских юанях (народных деньгах, в отличие от тех конвертируемых китайских юаней, которые ходят на Тайване). Юридических и физических лиц в КНР обслуживают только китайские банки, при этом 70% банковской системы Китая контролируют четыре государственных банка, а финансовая сфера в целом, наверное, на 90% остаётся сегодня в руках государства.
     Социализм с китайской спецификой осуществляет не только полное валютное регулирование в стране, но и через это регулирование обеспечивает полную гарантию валютных и юаниевых вкладов населения. За 20 лет реформ власть народ пока ни разу не обманула. Защитив сбережения населения от обесценивания, китайское государство сумело тем самым создать условия для накопления финансовых средств, необходимых для зарождения и развития частного бизнеса. Из сбережений граждан, то есть из внутренних ресурсов, осуществлялось и кредитование реформ (при этом государство брало на себя возмещение рисков безвозвратных кредитов, достигающих в Китае 20 -25%, при критической норме западного рынка 8%).
     К концу 90-х годов даже возникла проблема, как заставить граждан тратить образовавшиеся накопления, так как по ряду товаров народного потребления обозначилась дефляция (снижение внутренних цен на 1-2%). Как следует из анализа практики 9-й пятилетки, китайское руководство регулировало финансы то снижением ставки дохода по срочным вкладам в банках с 9% до 3% годовых; то увеличением объема наличных денег в обороте на 16% в год; то существенным, до 40%, повышением зарплаты служащих. Эти меры позволили избежать как резкой инфляции, так и дефляции, сохранить юань стабильным, неуклонно увеличивать потребление всех китайцев и наращивать производство. Как следует из заявлений официальных лиц, и в 10-й пятилетке (2001-05 гг.) юань будет стабильным, и нет оснований сомневаться, что эта задача невыполнима. Ведь финансовые рычаги находятся в руках государства (залог стабильности и покоя середины), а ответственность за результаты хозяйственной деятельности во многом уже переложена с государственных плеч на плечи предприятий, располагающих, как юридические лица любого вида собственности, самостоятельными имущественными правами (залог деловой активности потенциалов).
     Граждане КНР имеют полное право свободно получать доллары из-за границы (или доставать их где получится), хранить валюту на личных банковских счетах, а при надобности отдавать её насовсем государству, обменивая на народные юани. А вот свободно менять юани на доллары китайское государство не разрешает, и тем самым многие годы оберегает свою экономику и жизненный уровень граждан от бурной инфляции. Таким путём социализм с китайской спецификой не позволяет США сливать свою американскую инфляцию в Китай в форме виртуальной стоимости портретов на зелёных бумажках, но собирает эти зелёные бумажки у граждан и компаний и возвращает их обратно за границу в форме платежей за реальные импортируемые товары. Подрабатывающие в Китае иностранцы (кроме сотрудников иностранных представительств, денежное содержание которых в валюте поступает из-за рубежа), как и китайцы, получают вознаграждение в юанях. Тащить заработанные народные юани на Родину не имеет смысла, и они должны либо легально потратить их в Китае и вывозить товары, либо менять значительную часть юаней на "черном" рынке на доллары, рискуя получить "куклу", официальных пунктов свободного обмена валюты нет.
     Гонконг — седьмой в мире по грузообороту морской порт и крупнейший финансовый центр Азии, ещё с 1951 года, когда ООН из-за войны в Корее наложило эмбарго на торговлю с Китаем, выполняет функцию "уполномоченного посредника" КНР в торговле, инвестировании и обмене технологиями с заграницей. Около половины китайского внешнеторгового товарооборота и валютных платежей проходят через Гонконг. Поэтому китайские власти перед возвращением Гонконга Великобританией Китаю в плановом порядке долгие годы (чуть не десять лет) медленно и плавно снижали курс юаня к доллару США почти ровно до курса обмена гонконгского доллара на американский доллар. И вот уже лет пять — начиная с 1995 года, за 100 гонконгских долларов китайцы дают 106-108 народных юаней. Теперь финансовая связка континентального Китая и его особого административного района Гонконг за счет национально-патриотической (а не конъюнктурно рыночной) поддержки друг друга, сообщаясь, но не перемешиваясь, успешно и стабильно удерживает почти одинаковый уровень котировки и огромной неконвертируемой массы народного юаня и весьма ограниченной массы полностью конвертируемого гонконгского доллара под самыми жесткими ударами мирового рынка, финансовых спекулянтов и закулисы. Ибо внутренний, неконвертируемый юань, в котором исчисляется стоимость всей огромной массы реальных китайских экспортных товаров, проходящих через Гонконг, опирается на монолит всего достояния народной республики. А гонконгский доллар, обслуживающий "город-государство", непоколебимо держится на плаву в мировой валютной системе, так как жестко привязан к доллару США, на котором она основана и в котором исчислены громадные активы мировых банков, квартирующих в Гонконге (в 2000 году валютные резервы Гонконга составляли порядка 100 млрд. долл. США). И какими бы дутыми в условиях постоянной инфляции в КНР и всё большего пузыря виртуальных активов мировых банков в Гонконге на самом деле не были бы эти котировки, обрушить их извне очень трудно, ибо для этого нужно, чтобы одновременно расшатались сразу оба устоя финансовой связки, а такое маловероятно.
     Результат китайской открытости только вовнутрь Китая выражается в накоплении государством валютных резервов, экономической независимости страны, возможности регулировать внутренние цены и сдерживать инфляцию (что трудно, так как с реформами идёт неизбежный рост городского населения, стоимость жизни которого в городах приходится дотировать).
     Вот такую китайскую специфику в финансах можно было бы с пользой применять и в России (за годы реформ к 1999 году валютные запасы КНР составляли почти 150 млрд. американских долларов, а у России примерно эта же сумма набралась в государственный долг). В ней нет ничего уникально китайского, нужно лишь российскую дверь в мировой рынок, открытую в обе стороны, свободно открывать только вовнутрь.
     В нынешней ситуации Кремль бы мог использовать часть китайского опыта, ведь печатание бумажных денег — это не рынок, а плановая и регулируемая командами главная монополия государства. Пользуясь обстоятельством значительного превышения российского экспорта (главным образом — промышленного сырья и энергоносителей) над импортом, не объявляя рубль свободно конвертируемым, можно перевести весь российский экспорт в расчёт на рубли. Для этого в обязательном и сейчас паспорте сделки цену товара, вывозимого из России, достаточно исчислять не в долларах США, а в рублях. То есть экспортные сделки исчислять в российской национальной валюте, заставляя иностранного покупателя российского сырья расплачиваться с российскими компаниями рублями, и для этого сначала покупать в российских банках рубли за свою иностранную валюту. Покупку сделать двухступенчатой. На первой — под конкретный товар продать "деревянные" рубли, эмиссия которых плановая (государство всегда способно поддерживать и регулировать дефицит рублей для иностранных покупателей), на второй — за рубли продать товар, предложение и спрос на который могут определяться и свободным рынком. Приток валюты в Россию при этом не уменьшится, а курс рубля будет расти до его реальной рыночной котировки. А с ростом рубля повысится покупательная способность зарплаты трудящихся России, да и бегство капитала из России станет невыгодным. Российские банки станут оборачивать рубль и накапливать иностранную валюту, появится внутренний источник кредитования модернизации российского производства. И это только минимальное использование китайского опыта, практически лежащего в рамках "либерализма". Кардинальное изменение модели дало бы еще более глобальные "плюсы" российской экономике. Этому-то и препятствуют “реформаторы”-чубайсовцы, контролирующие Кремль.
     

"Завтра" No: 43(360) ,2000